Источник

Действительно, Дин был более уязвим, чем Брандо, более впечатлителен и как актер, и как человек, он был слаб, а Казан не понимал человеческой слабости и не терпел ее. В 1962 году он дал интервью, в котором так описал поколение Джеймса Дина: «У них у всех на лбу написано: «Пожалейте меня, я слишком утончен для этого грубого мира. Весь этот мир настроен против меня». И это у них было общее поветрие. Поэтому Дин стал кумиром. На каждом шагу встречались такие вот юные создания с жалобным взглядом: «Я гомосексуалист, потому что меня матушка изнасиловала», «Я нервный, потому что меня трахнули». Они предпочитали плакаться, вместо того чтобы стряхнуть с себя эту дурь.

 К концу съемок в поведении Дина появились какие-то параноидальные симптомы. Его гримуборная превратилась в тщательно оберегаемое убежище. В гардеробе хранился «кольт» 45-го калибра; в заднем кармане брюк Дин носил нож. Несколько раз он напивался и тогда становился агрессивным и неуправляемым. Если ему случалось выбираться куда-нибудь по вечерам без Пьер Анджели, его окружала толпа прилипал.

Добропорядочный Голливуд и всемогущие газетчики-колумнисты единодушно пришли к выводу, что Дин вырос из своего джинсово-кожаного прикида и пора ему вести себя подобающим настоящей «звезде» образом.

Чем сильнее он сопротивлялся превращению его в винтик голливудской машины, тем яростней был напор истеблишмента. Однажды он, придя в студийную столовую, увидел на стене свой портрет в рамке. Дин сорвал фотографию со стены и раздавил каблуками. «Я же говорил, что мне ничего этого не надо. Никаких фотографий. Неужто непонятно? Не хочу я этого». На следующий день это происшествие подробно расписали в газетах, и оно стало последним штрихом к образу «дикого парня».

Неожиданная развязка романа с Пьер Анджели застала его врасплох. Он раскрыл ей душу, в мечтах о будущем видел ее своей женой. Делился планами со своим партнером по фильму Ричардом Давалосом: «Хорошо это или плохо, но остаток жизни я хочу провести вместе с ней». Они собирались купить дом в Беверли Хиллз, нарожать много детей. Медовый месяц провести в Италии. Дин мечтал увидеть Везувий, собрать коллекцию этрусских ваз и добиться аудиенции у папы Римского.

В конце сентября Дину предстояла поездка в Нью-Йорк для съемок в теледраме. Вечер накануне отъезда он провел с Пьер Анджели, пытался уговорить ее поехать с ним. Видимо, беседа закончилась ссорой.

В тот день, когда Дин уезжал из Лос-Анджелеса, Пьер Анджели познакомилась с Виком Дамоуном. На следующий день Вик посетил ее дом. Он произвел весьма благоприятное впечатление на синьору — вежливый, католик, итальянского происхождения. Еще через день Дин прочел в нью-йоркских газетах о помолвке Дамоуна и Пьер Анджели. Он долго не мог в это поверить.

Встречались ли они после этого еще, неизвестно. Дин не привык быстро сдаваться, когда речь шла о важных для него вещах. Но ему было свойственно и молча сносить удары, замыкаясь в себе.

Свадьба Вика Дамоуна и Пьер Анджели состоялась 24 ноября и стала одним из самых шумных событий сезона. В церкви было полным-полно знаменитостей, исполняли Вагнера, «Свадебный марш» Мендельсона; через дорогу за церемонией наблюдал один незваный гость. «Голливуд рипортер» писал: «Джим Дин, бывший ухажер Пьер, наблюдал за бракосочетанием Анджели и Дамоуна, сидя на мотоцикле, через дорогу от церкви св. Тимофея».

Сразу после церемонии Джимми укатил из Голливуда и пропадал десять дней.

Что же касается несчастной Пьер Анджели, то брак ее закончился разводом в 1958 году, и потом долго тянулась тяжба с отцом ее сына, который хотел оставить ребенка себе. Второй брак с певцом Армандо Тровай тоже кончился печально. Карьера в кино не задалась, и Пьер бедствовала, живя на подачки родных и друзей. Она умерла от сердечного приступа (а по слухам — от передозировки наркотика) в 1971 году, когда ей нежданно блеснул лучик надежды — ей предложили роль в «Крестном отце». Незадолго до смерти она написала кому-то из знакомых: «За всю жизнь я любила только раз. Джимми Дина».

Вскоре после свадьбы Пьер состоялся пробный показ «К востоку от рая» на аудитории. Казан присутствовал на просмотре: «Галерка была забита подростками, которые никогда не видели Дина на экране. Едва он появился, они начали бесноваться, и весь зал заходил ходуном».

Несмотря на свои переживания Дин с удовольствием наблюдал, как былые недруги меняют к нему отношение. Особенно знаменательная перемена произошла с королевой голливудской хроники Геддой Хоппер, которая более других проявляла неверие в талант Дина, не раз об этом писала. Она даже отказалась идти на просмотр. Но когда после фильма ей позвонил приятель, Клифтон Уэбб и сказал, что только что пережил одно из ярчайших художественных потрясений, она решила окончательно убедиться в своей правоте. Ей устроили персональный просмотр. Потом она написала: «Я сидела в зале словно околдованная. Не могу вспомнить ни одного молодого актера такой силы, такого разнообразия, такой щедрости на открытия».

Дин уехал в Нью-Йорк. Там он провел последние в своей жизни недели свободы и безвестности. После того как «К востоку от рая» вышел в прокат, он стал самым популярным актером 1955 года. А потом началась работа над вторым фильмом, и уже до конца жизни он трудился без перерыва.

 «К востоку от рая» — фильм о вечном конфликте между суровым отцом и ищущим любви и понимания сыном. Целое поколение подростков отождествило себя с Колом в исполнении Джеймса Дина. Его следующий фильм еще точнее попал в болевой центр поколения. Джим Старк воплотил в себе растерянность и смутно ощущаемое неприятие материалистических ценностей, в которых это поколение было воспитано.

 «Бунтарь без причины» поставлен по книге доктора Роберта Линднера, написанной в конце второй мировой войны. Это было документальное повествование о подростке-неврастенике. Права на экранизацию студия «Уорнер бразерс» приобрела еще в 1946 году и даже заключила контракт с неприрученным тогда Марлоном Брандо. Но руководство студии сомневалось в коммерческом успехе фильма о тинэйджерах.

Теперь же ситуация на рынке спроса существенно изменилась. В 1951 году Луис Бунюэль получил приз Каннского фестиваля за картину «Забытые» — о малолетних беспризорниках из предместья Мехико. Огромной популярностью пользовалась повесть Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Голливуд отважился на постановку «Дикаря» и «Школьных джунглей» — то и другое принесло прибыль. И студия «Уорнер» дала добро Николасу Рею на постановку низкобюджетного фильма «Бунтарь без причины».

27 сентября 1954 года Рей пришел на студию. Он забраковал сценарий и написал новый, пригласив в соавторы трех сценаристов. Актеров он тоже подобрал на свой вкус. В результате фильм стал классикой, занял место в одном ряду с такими шедеврами, как «Ноль за поведение» Виго, «Забытые», и — в свою очередь — повлиял на Франсуа Трюффо, поставившего позже «400 ударов».

Съемки закончились в конце мая 1955 года. По свидетельству Рея, им с Джеймсом не хотелось расставаться. Они бродили по пустой студии, делая вид, что смотрят, не забыли ли чего. «Наконец я сказал: «Пошли. Больше здесь делать нечего».

Дин оседлал свой мотоцикл, Рей сел в машину, и они рванули в город. На перекрестке у Голливудского бульвара Дин притормозил, чтобы попрощаться, — и не смог. Они нашли ночной ресторанчик и вместе позавтракали.

Фильм Джорджа Стивенса по роману Эдны Фербер «Гигант» готовился к производству с 1953 года. Дину хотелось поработать с таким мастером, как Стивенс, удостоенный премии имени Ирвина Тальберга, «Оскара» за «Место под солнцем» и получивший номинации за «Чем дальше, тем веселее» и «Шейна».

Дин уже овладел тактикой прицельной игры с режиссерами, которую ведут актеры, чтобы заполучить роль. Он научился этому искусству в Нью-Йорке. Он умел подольститься к секретарше или ассистенту, оказаться в нужном месте в нужный момент. Его усилия были вознаграждены. В списке претендентов на роль Джетта Ринка он опередил Алана Лэдда и Ричарда Бартона. Это была роль рабочего на техасском ранчо, которого не любит за независимый нрав хозяин, зато привечает его сестра, оставляющая ему в наследство кусок земли. В конце концов Джетт, на участке которого обнаружился нефтяной источник, становится миллионером. Что, естественно, не приносит ему счастья.

Романный образ человека от земли плохо вязался с обликом Джеймса Дина, и режиссер подчеркнул его чужеродность, изгойство в этом мире.

Фильм о Джетте Ринке довершает трилогию об аутсайдере и как бы составляет недостающее хронологическое звено в этой истории: сначала был фильм о провинциальном подростке 1928 года, потом о современном парнишке. Теперь предстояло сделать фильм с эпическим размахом, показывающим почти целую жизнь.

Роль Джетта Ринка могла бы стать самым замечательным созданием Дина. Он привносил в фильм мрачную атмосферу тайной угрозы, разрушительной силы, скрывающейся в каждом жесте, в каждой позе. В центральном эпизоде картины внезапно прорывалась вся его потаенная энергия. На фоне бескрайнего горизонта режиссер показывает его мечущуюся фигуру. Он только что обнаружил нефть на своей земле. Внезапно полил дождь. За струями ливня он становится незаметным, сливается с прерией. Бросаясь к разбитому грузовику, ведет его, не разбирая дороги, и въезжает, круша ворота, прямо на чистенькую лужайку усадьбы бывших хозяев — перепачканный нефтью дикарь, торжествующий и бросающий вызов.

Но Стивенс как бы теряет своего героя на просторах ландшафта, не позволяет ему доминировать в кадре. Он был режиссером эпического склада и весьма экономно встраивал персонажей в пейзаж. Его метод резко расходился с тем способом работы, который был свойствен Дину. В этом он был близок с Деннисом Хоппером, у которого в этом фильме была большая роль. Они часто беседовали о психологической подоплеке своих ролей, и Хопперу открылся огромный творческий потенциал Дина. «У большинства режиссеров, — вспоминал он, — одна беда: они хорошо разбираются в операторском искусстве, монтаже или актерской игре, но в чем-либо одном. Все вместе им, как правило, не осилить. А Джимми это мог. И он отказывался подчиняться режиссеру, если чувствовал, что тот не прав».

Роль послушного исполнителя ему не годилась. Деннис Хоппер рассказал такой случай. «Джимми должен был играть первую сцену с Элизабет Тейлор. Нервничал ужасно. У него слова застревали в горле. А вокруг — четыре тыщи зевак съехались поглазеть на съемки. И вдруг Джимми выходит прямо к ним, расстегивает штаны, достает свою пиписку, мочится, стряхивает капли, застегивается и возвращается на площадку.

Я видел, на какие штуки он горазд, но чтобы позволить себе такое... Я потом спросил, с чего это он вдруг, и он ответил: решил, мол, что ежели смог эдакое отмочить перед толпой, то уж с Лиз Тейлор перед камерой он сделает все как надо».

Несмотря на этот неприятный инцидент Лиз и Джим подружились, и она всегда вспоминала о нем с нежностью: «Чувствовалось, что ему нужна забота, хотя, может, он только притворялся шутки ради. Мы были почти ровесники и дружили, как брат с сестрой. Но мне кажется, на самом деле ему никто не был нужен. И ничто. Кроме актерства».

Его непредсказуемость сыграла свою роль и в разрыве короткого романа с Урсулой Андрес. Он познакомился с этой швейцаркой, которая только что появилась в Голливуде, после того как вернулся со съемок в Техасе. «Он заявился ко мне поздно вечером. Ввалился, как дикий зверь. Мы поехали слушать джаз в ресторан. И вдруг он ушел — говорит, пойду поиграю на барабане. И не вернулся. Я отправилась домой. Рано утром он пришел извиняться. Позвал меня смотреть его мотокосилку. Мы сидели перед этой косилкой и говорили, говорили, говорили...»

Как и Пьер Анджели, Урсула приехала в Голливуд из Рима, но в отличие от нее происходила из богемной среды, общалась с экзистенциалистами. Она была откровенна и не жеманна — эти качества Дин ценил, — но еще и заядлая спорщица. Правда, она не терпела его эксцентрических выходок, и если только ему не удавалось объяснить их причину, они часами выясняли отношения. Спорщицей Урсула была заядлой. «Голливуд рипортер» писал: «Джимми Дин учит немецкий, чтобы парировать речи Урсулы Андрес на двух языках. Джимми говорит, что ему нравится Урсула, потому что у нее острый язычок».

Его настроения в те дни Николас Рей сравнивал с неврозом сиамского кота. «Иной раз мир кажется ему невыносимым, и он делается беспокойным, неуправляемым и бестолковым. А то вдруг все ему нравится, он послушен и ждет внимания. Это поведение зверька, который так и остался неприрученным, в котором сохранилась атавистическая память и ощущения свободной жизни. Он вечно не в ладах с миром, в котором вынужден обитать, подчас пытается отринуть его от себя, уйти от него, но всегда возвращается, потому что другого мира нет».

Это сравнение с сиамским котом не случайно — оно навеяно воспоминаниями о домашнем животном, которое скрашивало уединение Джима в долине Сан-Фернандо. Лиз Тейлор подарила ему сиамского котенка. «В последний раз я видел Джеймса Дина, — рассказывал Николас Рей, — когда он внезапно явился ко мне домой в три часа ночи. Мы проговорили несколько часов — о планах на будущее, в том числе о фильме «Героическая любовь», который собирались делать вместе. Потом он ушел, но вскоре вернулся — попросил книжку о кошках».

Прочитав, что сиамским котам нужен душевный комфорт и что это очень нервное животное, он старался проводить дома все ночи и в обеденный перерыв ездил домой, чтобы покормить своего Маркуса. Говорят, что в ночь его гибели котенок бесследно исчез.

...«Гигант» вышел на экраны в октябре 1956 года, более чем через год после смерти Джеймса Дина. Джорджу Стивенсу он принес «Оскара», Дину и Року Хадсону — номинации, а «Уорнер бразерс» — небывалую коммерческую прибыль.

Однажды интервьюер спросил Джеймса Дина: «Что вы уважаете больше всего на свете?» «Легко ответить, — сказал он, — смерть. Только она одна и заслуживает уважения. Это неопровержимая истина. Все остальное сомнительно. А смерть и есть истина. Только она придает человеку благородство».

В ту ночь, когда в тюрьме Синг-Синг казнили на электрическом стуле супругов Розенберг, он читал «Балладу Редингской тюрьмы». (Позднее он скажет, что, гримируясь под стареющего Джетта Ринка, имел в виду Юлиуса Розенберга.)

Он коллекционировал смерти — тореодоров, журналистов, смерть была его наваждением, и неудивительно, что он предчувствовал собственный конец. Это не было стремлением к смерти, а лишь осознанием ее близкой неизбежности.

Фотограф Фрэнк Уорт посетил Дина в конце сентября 1955 года. Тот слушал пластинки. «У меня мурашки от этой музыки по спине побежали, — говорил Фрэнк. — Все про смерть да про смерть. Он прямо помешался на том, каково это — умирать и каково лежать в могиле, и все такое».

В сентябре 1955 года будущее Джеймса Дина казалось лучезарным и безоблачным. «МГМ» вела с ним переговоры о роли боксера Рокки Грациана в фильме «Кто-то там наверху меня любит» (потом ее сыграл Пол Ньюмен — в партнерстве, по иронии судьбы, с Пьер Анджели). Ему предлагали также роль в картине «Револьвер в левой руке», которую также унаследовал Ньюмен. Готовился долгосрочный выгодный контракт со студией «Уорнер бразерс».

По контракту «Гиганта» ему не разрешалось во время съемок ездить на мотоцикле. Теперь это было можно. Он был в превосходном настроении. В конце месяца в Салинасе предстояли гонки. Он купил себе мощный новенький «спайдерс-550» и испытывал новую машину, гоняя по Голливуду, чтобы приноровиться к ней перед гонками. «Спайдерс» он решил отправить в Салинас на трейлере, а Дин должен был ехать на своем «порше». Он позвал с собой всех друзей. Но Джейн Диси и дядюшки с тетушкой не было в городе, Билл БаСт писал новую телепьесу, которую ему помогал финансировать Дин, Николас Рей уехал в Лондон, Ричард Давалос — в Нью-Йорк. С ним поехали только механик и двое друзей, таких же фанатиков мотоциклов. На «порше» он ехал вдвоем с механиком Вейтерихом.

В пятницу 30 сентября они выехали на автостраду № 99. В Бейкерсфилде их остановил дорожный полицейский и оштрафовал за превышение скорости. «Уймись, парень, — сказал он Дину, — а то и до Салинаса не доедешь».

Между 5.40 и 5.50 на развилке совершенно пустого шоссе им наперерез выскочил черный «плимут». За рулем сидел двадцатитрехлетний студент Доналд Тернепсид. «Он должен свернуть! — крикнул Дин. — Он же нас видит!».

Легкий спортивный автомобиль врезался в «плимут» и смялся в лепешку. Рольф Вейтерих был тяжело ранен, но уцелел, Дина вдавило в переднюю часть и прижало колесом.

Трейлер, в котором ехали друзья Дина, подоспел через пять-десять минут. «Скорую помощь» уже вызвали. Рольф Вейтерих лежал без сознания с переломом черепа. Доналд Тернепсид, потрясенный, все повторял: «Я его не видел!» Один из друзей, Сэнди Рот, сфотографировал место происшествия на случай, если понадобится полиции. Эти фотографии он не показывал потом никому.

Согласно медицинскому заключению, Джеймс Дин умер, не приходя в сознание, по пути в больницу.

Сразу поползли слухи, разошлись досужие домыслы о причине аварии. Одни журналисты утверждали, что Дин ехал с непозволительно высокой скоростью, другие — что он сидел за рулем без очков, третьи — что он отказался уступить дорогу, четвертые — что вообще машину вел не он, а Вейтерих.

С уверенностью можно утверждать лишь то, что он действительно превысил скорость, ехал примерно 100 — 110 миль в час, хотя максимум, который можно было здесь набрать, — 70—80. Вероятно, Тернепсид не заметил в сумерках нейтрального цвета «порше» или не понял, каковы намерения его водителя.

Услышав эту новость, Элизабет Тейлор упала в обморок. Ее увезли в больницу.

Натали Вуд, с которой он снимался в «Бунтаре», была в это время в Нью-Йорке. «В тот вечер я обедала с друзьями. С нами были Сол Минео и Дик Давалос. Мы говорили про Джимми, про его образ жизни, и кто-то сказал, что не сносить ему головы, он не доживет и до тридцати. Все завозражали, но потом вспомнили, как он любит гонять на мотоцикле, как любит родео, корриду и все такое... Мне сказали о его гибели только на следующее утро. У нас была одна гримерная с Джо Ван Флит — она играла мать Кола в «Бунтаре». Когда эту новость сообщили ей, она упала без памяти прямо на лестнице. А потом, когда я хотела отменить вечернее представление на телевидении, она не позволила. Сказала, что об этом мы будем думать потом. Только благодаря ей я тогда не спятила».

Похороны состоялись 8 октября. Церковную службу вели пастор Ксен Харви и старый друг Джима преподобный Джеймс Де Уирд. Ксен Харви закончил свою речь словами: «Карьера Джеймса Дина не кончилась. Она только начинается. И режиссер теперь у него Господь Бог».

Поклонники отказывались верить в его смерть. Пошли новые слухи: о том, что Дин жив, но страшно покалечен и его прячут подальше от чужих глаз. Больницы и санатории, в которых, как предполагалось, находится Дин, осаждали толпы людей. Говорили также, что Джим, желая уйти от надоедливой шумихи, взял себе документы погибшего Вейтериха, что он ушел в буддийский монастырь или постригся в католические монахи, что эмигрировал в Россию, скрывается где-то в Лос-Анджелесе, убирая врагов ножом и пистолетом, что он посещает девушек, которые оставляют ему адреса в местной газете...

Разбитый «порше» распродали на сувениры. Похоже, что он был размерами с броненосец — все желающие могли приобрести «подлинный» кусочек оплавленного алюминия или запачканный кровью клочок обивки и даже осколок линзы его очков. За пять долларов можно было купить муляж головы Джеймса Дина в натуральную величину. Страну охватила массовая истерия. Письма поклонниц студия «МГМ» передала психоаналитику. Дом Дина в долине Сан-Фернандо растащили на сувениры. Друзьям удалось сохранить очень немногое.

Мейлу Нурми, снимавшуюся в роли Вампиры в фильме «Вампира» и имевшую некогда с Дином роман, обвиняли в том, что она наслала на него гибель с помощью черной магии. Джорджу Стивенсу слали письма с угрозами расправы, если он посмеет вырезать при монтаже хоть один-единственный кадр «Гиганта» с Джеймсом Дином. Студия «Уорнер бразерс» наняла специальную охрану, чтобы поклонники не разнесли ее на сувениры.

Через год после смерти Дина дебютировал в кино Элвис Пресли. Его появление на экране было спровоцировано поисками новой «звезды», которая могла бы заменить Джима. Когда Пресли встретился в студийной столовой с Ником Реем, он с почтением приветствовал режиссера, работавшего с Дином, и процитировал целые куски из «Бунтаря без причины». Кто-то из журналистов уже приклеил ему ярлык «Джеймс Дин рок-н-ролла».

Энтони Перкинс, Дин Стокуэл, Уоррен Битти, Жан Поль Бельмондо — все они считались более или менее удачными преемниками Джеймса Дина, но единственным актером, кому удалось близко воспроизвести манеру игры и внешний облик Джимми, оказался Збигнев Цибульский в роли Мачека в ленте Анджея Вайды «Пепел и алмаз»